Штирлиц — Есенин (Стратиевская)
Часть 4
8.Конфликт как ложная активация
— Чем ещё объяснить, что Штирлиц, несмотря на свою рассудительность, предусмотрительность и великолепные деловые качества тем не менее попадает в такие ловушки?
— Во многих случаях роковую роль здесь играет аспект интуиции потенциальных возможностей (+ч.и.) — активационный аспект Штирлица (+ч.и.6) и наблюдательный у Есенина (+ч.и.7). Есенин, отслеживая по наблюдательной своей интуиции потенциальных возможностей (+ч.и.7) какие — то выгоды для себя, увлекает новыми перспективами своего партнёра (Штирлица), который после многих месяцев профессионального, делового, творческого и душевного кризиса Есенина, после многих месяцев его бездействия, конечно же пойдёт ему навстречу, даст Есенину новый шанс подняться, творчески проявить себя, профессионально реализовать и т.д.. Спекулируя на возможностях того или иного делового предложения, Есенин тоже может манипулировать своим партнёром. Аспект интуиции потенциальных возможностей — дефицитная в квадрах решительных и приоритетная у рассуждающих. Поэтому пренебрегать шансами и возможностями (своими и своего партнёра) Штирлиц никак не сможет: для него это будет удар по собственной суггестивной функции — точке абсолютной слабости (+б.э.) — корпоративной этике отношений. Если он перекроет какие — то профессиональные, творчески, или какие — то иные возможности своему партнёру, избавиться от чувства вины перед ним, ему (Штирлицу) ему будет очень и очень трудно. (Даже, если партнёр сам перед ним виноват). Предавать интересы партнёра в этих областях и по этим аспектам — тягчайшее из преступлений в квадрах объективистов (где доминирует аспект деловой логики). По этой причине и Штирлиц очень болезненно воспринимает любую каверзу или подножку Есенина (в особенности те из них, которые напрямую направлены на подрыв его (Штирлица) профессиональной карьеры и деятельности).
Аспекты ментального блока (доминирующие в квадрах и вытесненные из них) в моделях обоих конфликтёров совпадают (+ч.л.1-4, -б.и.4-1, +ч.и.6-7, -б.л.7-6.) и являются табуированной зоной: инертный блок — костяк модели, её «хребет», — зона приоритетов и сверх — запретов, исходящих из самой уязвимой в модели области — «зоны страха»1. Чем больше партнёр нарушает эти запреты, чем больше он посягает на эти приоритеты, тем страшнее удар по табуированным областям. А в ИТО конфликта это происходит повсеместно и с обеих сторон. Различия в мотивации при этом не всегда выявляются и не всегда адекватно осознаются: случайно ли этот удар нанесён, или со злым умыслом, — так и остаётся загадкой. (Да и истину бывает порой установить очень трудно, а переживать по поводу нанесённых ударов каждый из конфликтёров будет ещё очень долго.)
1 Существует мнение, что психика человека био — антропологически структурировалась относительно «зоны страха» и расширялась, постепенно сглаживая препятствия и барьеры между «запретной зоной» и смежными с ней областями, которые каждому психотипу было необходимо освоить, чтобы успешно конкурировать в борьбе за существование.
9.Есенин. Уступка в ущерб профессионализму
Иногда Есенин сознательно идёт на то, на что никогда не пойдёт Штирлиц: Есенин соглашается выполнять ту работу, которую не умеет делать.
Соглашается потому, что
- не хочет упускать свой шанс;
- готов действовать «на авось», надеясь, что не будет уличён в некомпетентности и непрофессионализме;
- соглашается заполнить вакансию, чтобы не обижать работодателя: работа выгодная, перспективная, в случае успеха сулит известность, уважение и почёт, так почему бы за неё и не взяться, — кому — то же надо её выполнять?
В любом случае, каждый сам решает, как ему распорядиться предоставленной возможностью, шансом, случаем.
Возможно поэтому в творческой (и, главным образом, в музыкальной) среде можно встретить так много одарённых и благословенных небесами людей из числа представителей этого ТИМа. Достаточно вспомнить великих, гениальных композиторов — ИЭИ — Вольфганга Амадея Моцарта, Петра Ильича Чайковского и, конечно, Гаэтано Доницетти (1797 — 1848г.) — человека хрупкого здоровья, но невероятной работоспособности, автора 70 опер, (что в два раза больше, чем у Россини (СЭИ, Дюма.) и почти в три раза больше, чем у Верди (ЛСИ, Максим) — тоже величайших гениев и великих тружеников) — абсолютного рекордсмена (всех времён и народов) по количеству написанных им опер и абсолютного рекордсмена по количеству восхитительной музыки, написанной им (Доницетти) для пения в стиле бельканто, которой он, по великой своей мудрости, предусмотрительности и дальновидности обеспечил человечество на 300 — 400 лет вперёд, отлично понимая, что не в каждую эпоху композиторы смогут писать музыку в том красивейшем и благодатном стиле, в каком творили в его времена. Каждое из его произведений, многие из которых в наши дни ещё продолжают открывать и восстанавливать для исполнения, становится настоящим подарком и праздником как для зрителей, так и для исполнителей.
Но, к сожалению, праздников в нашей жизни бывает не так много, как серых, посредственных будней. Удача не каждому улыбается. И гении рождаются не в каждой семье и не каждый год. Гениев — меньшинство, посредственностей — большинство. И, к сожалению, огромное количество посредственностей из числа ИЭИ (Есенин) тоже довольно часто встречается в музыкальной среде. Там на эту тему даже сочинили анекдот: «Знаете, чем отличается хороший музыкант от плохого? Хороший музыкант, когда ему нужно сыграть «грустную ноту», играет грустную ноту (в музыке слышится грусть). А плохой музыкант ноту играет обыкновенную, но при этом делает грустное лицо.»
Бороться за удобное для себя место в системе (открытыми и тайными средствами) Есенин умеет не хуже, а даже лучше многих других в бета — квадре. И личные симпатии и отношение к нему играют здесь не последнюю роль.
Пример:
Одна концертирующая вокалистка как — то сказала своим знакомым, что хочет поменять аккомпаниатора: её концертмейстер скоро должна уйти в декретный отпуск, ей нужно срочно найти замену. В тот же вечер на пороге её квартиры появилась миловидная, интеллигентного вида женщина, представилась пианисткой, достала из сумочки ксерокопии каких — то рекомендаций… Без долгих разговоров певица подвела её к роялю, наугад открыла ноты (клавир оперы «Евгений Онегин») и предложила с листа саккомпанировать ей сцену с письмом Татьяны. Пианистка взглянула на ноты, закрыла их, отложила в сторону и сказала: «Давайте я вам сыграю музыку своего сочинения!». Она сделала грустное лицо и очень коряво и неровно, но необычайно чувствительно заиграла нечто, отдалённо напоминающее адажио Альбинони. Слышно было, что она разучивала эту вещь не по нотам, а подбирала на слух и по памяти. Певица стояла как громом поражённая, не знала, как это воспринимать. Видя, что её игра произвела впечатление, пианистка с надменным видом, с выражением высокомерия на лице спросила: «Ну как? Нравится? Это я сама сочинила!». Певица ответила: «Нечто подобное сочинил Альбинони… А вы тут не при чём…». «А-а! Так вы знаете эту вещь? — состроив возмущённое лицо, напустилась на неё пианистка, — Так что же вы сразу мне не сказали?! Заставили меня её играть!.. Посмеяться надо мной захотели?!.. Это у вас не пройдёт!.» Она ещё долго возмущалась, стоя в прихожей, пока наконец певице не удалось её выпроводить и запереть за ней дверь.
Через несколько месяцев она встретила эту даму в одной респектабельной вокальной студии. Уроки там стоили очень дорого. А эта дама уже работала там аккомпаниатором. Ноты, худо — бедно, она читать научилась, но играла по — прежнему очень плохо — «через пень — колоду»: сбивалась и ошибалась на каждом шагу, студентов сбивала с ритма, с тональности, с темпа. За все её промахи доставалось студентам. Педагог постоянно их поправлял и выговаривал им за её ошибки. Терпеть и слушать всё это было совершенно невозможно.
Певице было искренне жаль и студентов, и преподавателя. В прошлом он был её коллегой по сцене, и ей очень хотелось ему помочь. «Зачем вы с ней мучаетесь? — спросила она его в перерыве.- Вы с ней даже приличного мастер-класса не сможете провести! Хотите, я дам вам телефон хорошего музыканта? Он новый человек в нашем городе, ему нужна работа…»
Преподаватель вздохнул, развёл руками, сделал грустное лицо и сказал: «Я всё равно не смогу её уволить. Она такой милый и обаятельный человек!..»
Есенин своего шанса не упускает. (И места своего в системе не уступает никому — и не рассчитывайте, и не надейтесь!) Даже если он в профессиональной среде и не зарекомендует себя лучшим образом, он сочтёт для себя важным и то, что по крайней мере сумел внедриться в систему, установить нужные отношения, завязать полезные знакомства с влиятельными людьми. В нужный момент он с их помощью сможет перейти с профессиональной работы на административную. Главное для Есенина — это внедриться в систему, а уж вытеснить себя из неё он никому не позволит (ни по причине его профессиональной некомпетентности, ни по сокращению штатов, ни по инициативе администрации, ни по требованию коллектива). И не столько потому, что у него всё и везде схвачено, а потому, что спихивать его с этого места — себе дороже: такая череда скандалов и истерик последует, такой град неприятностей сразу обрушится, что лучше и не связываться вовсе.
— Как избежать всех этих неприятностей?
— Поступать так же, как и дуал Есенина Жуков: контролировать его действия, взыскательно и строго следить за качеством его работы, за уровнем его профессионализма. Заставить его работать в полную силу на протяжении достаточно долгого (не менее двух — трёх месяцев) испытательного срока и тщательно анализировать результат. Устраивать проверки, проводить экзамены на уровень профессионализма на каждом шагу.
— Профессионал высокого класса нечестными методами за место в системе бороться не будет…
— Профессионалов высокого уровня, честных тружеников, компетентных специалистов (как и в любом ТИМе) среди ИЭИ тоже не мало, но не большинство (в отличие от ТИМа ЛСЭ, Штирлиц), поскольку приоритеты модели здесь играют не последнюю роль.
Если место работы сразу не приглянулось Есенину (показалось бесперспективным), он может и не вкладывать в эту работу свой труд, — зачем, если всё равно скоро прогонят? Будет себя убеждать, что этот «кораблик» и так скоро «потонет», так зачем вкладывать силы в то, что и так уже обречено? Не лучше ли посидеть в сторонке и не прилагая усилий, не вкладывая труда, дождаться, пока система начнёт сама собой распадаться, а потом уйти, вовремя ускользнуть с наименьшими для себя потерями, прихватив на память что — нибудь ценное, — зачем добру пропадать? (Святое дело — спасти ценную вещь с тонущего корабля!) А там можно подыскать себе и новое место работы — ценные работники везде требуются, мир не без добрых людей.
«Работа дураков любит» — как говорил известный персонаж Ростислава Плятта из кинокомедии «Весна», полностью вписывающийся в эту схему. «Где бы ни работать, лишь бы не работать» — таков девиз этих «воинов невидимого фронта», отличающихся способностью привольно существовать за счёт избыточной и прочной системы, всемерно паразитировать на ней и использовать производимые ею материальные ценности в своих интересах (даже если это только пробирка с какой- то непонятной «солнечной жидкостью», всё равно её не мешает прихватить, воспользовавшись общей суетой, — авось пригодится!) По наличию (или отсутствию) реальных профессиональных заслуг и можно отличить такого «неприметного труженика» от всех прочих.
— Но профессиональные неудачи могут быть и у представителя любого другого ТИМа…
— Да, но представитель любого другого ТИМа не будет разрушать систему только за то, что в этой системе осталась о нём недобрая память. А после проведения некоторой «акции возмездия» отвергнувшая его система уже не сможет дать о нём и о его работе нелестные отзывы. Нет системы, нет дурных отзывов, — было и быльём поросло: кто теперь вспомнит, что там было на самом деле, если эта система уже не существует? Для Есенина это обычная работа «со следом» и «с памятью» по его программному аспекту инволюционной (реконструктивной) интуиции времени (-б.и.1).
— Но если система прочная, то, что он может?..
— Ничего. Прочную, надёжную систему Есенин не топит. А про непрочную всегда может сказать: «Система сама разрушалась, сама к распаду шла» — и догадывайся потом, кто там кингстоны открыл.
Когда Есенин чувствует, что «под него копают», начинают слишком активно его проверять, когда его заставляют каждый день ходить на работу, как на экзамен, он сам не выдерживает такой нагрузки и устраивает скандал — разваливает систему отношений: ругается с начальством, с сослуживцами, говорит нелицеприятные вещи, предвидя будущее своё увольнение, показывает себя не в лучшем свете. ( А что стесняться — то, если за него уже всё решили, его увольняют, потому что он для них «не хорош» и не достоин занимать это место, пусть услышат о себе напоследок ещё кое — что. А что церемониться — то? — Семь бед, — один ответ. (Как, например, Зилов (ИЭИ, Есенин) — персонаж из пьесы Александра Вампилова «Утиная охота» — говорит начальнику гадости, когда тот, прежде чем его уволить, собирается поговорить с ним о его недобросовестном отношении к работе. Зилов бьёт начальника по самому больному, упрекает его в том, что тот свою личную досаду (невеста его бросила) переносит на сослуживцев: «Мы же не виноваты, что она от вас ушла», — говорит он начальнику и слышит в ответ: «Зилов, в последнее время вы нравитесь мне всё меньше, и меньше.»)
— Но если проверки дают какую — то гарантию защиты, то почему бы их и не устроить? Ведь это так просто!
— Это совсем не просто. Есть и другая опасность: Есенин может ускользнуть от таких испытаний. Будучи обеспокоен своим непрочным положением в коллективе, он может найти вакансию в смежной системе, может занять её и вернуться к прежним своим сослуживцам уже их администратором или контролёром. И тогда уже им придётся бороться за своё место в системе и искать себе другую работу. А он в их отсутствие преспокойно завершит своё дело.
10.Есенин. Деловое партнёрство в семье
Деловое партнёрство в семье с Есениным тоже не всегда бывает удачным. Есенин рассчитывает на снисходительно отношение близких и позволяет себе отлынивать или отказываться от работы, претендуя на равное распределение прав и доходов.
Пример:
Денис (ИЭИ) 35 лет. Человек без определённой профессии и занятий предложил своей гражданской жене Юлю (владелице небольшого косметического салона) организовать для него бизнес. Он желал приносить пользу семье, и она его поддержала в этом желании. (Тем более что положение уже складывалось критическое: взрослый, здоровый мужик живёт на её содержании, а так пусть хоть пользу приносит.) Она арендовала для него секцию в ближайшем торговом центре, устроила там бутик и поставила его торговать. Результаты её разочаровали: «Этот человек считал, что он облагодетельствовал меня своим трудом. Но он ошибался, — рассказывала она — с этим человеком невозможно было делать бизнес. Просыпался он дай Бог к полудню. Вставал неохотно. Три часа просиживал в ванной. (Долго — долго так плещется под душем.) Потом стоит перед зеркалом, делает укладку. Сначала уложит волосы на одну сторону, потом на другую. Потом укладывает их назад и завязывает каким — то шнурком. Потом одевает одну рубашку; крутится, вертится перед зеркалом, снимает эту, одевает другую. Потом опять крутится перед зеркалом: то расстегнёт пуговички, то застегнёт; то засучит рукава, то их опустит. Я смотрю на всё это, меня озноб бьёт от раздражения. Я видеть этого не могу. Но попробуйте оторвать его от зеркала! Такие скандалы устраивал! Начинал вопить, как ребёнок, у которого отбирают любимую игрушку. На работу он приходил не раньше трёх часов дня. ( А иногда и в четыре!) И это при том, что торговый центр открывается в девять! Я его гоню, а он говорит: «Зачем мне туда идти так рано. Всё равно раньше трёх — четырёх покупатели не приходят…». «Так потому и не приходят, говорю, что ты не открываешь магазин раньше трёх — четырёх». А с четырёх до девяти вечера всего пять часов на торговлю остаётся. Как мы будем платить аренду и отдавать кредиты с такой выручки. А кредиты мы взяли потому, что Денису понадобилась новая машина. Он специально уговорил меня ему её купить. Он ещё хотел, чтобы я ему квартиру купила, но это уж, извините, — дудки! Позавидовал он, что я своему сыну квартиру купила, и тоже захотел. Но мальчика необходима было отселить, потому что Денис ему уже житья не давал. То есть, изводил, как мог. Сын у меня от первого брака. А Денис вошёл в нашу семью как раз потому, что «проникся симпатией» к моему сыну. Быстро нашёл с ним общий язык, поначалу неплохо ладил, говорил: » Меня дети любят и я их тоже очень люблю. А потом начал его изводить, преследовал его, подсматривал за ним, устраивал скандал, когда ребёнок из холодильника без его разрешения яблоко возьмёт. Устраивал скандал: себе яблоко взял, а ему не предложил. Потом мне жаловался, по каждому пустяку на него доносил. Вите пришлось купить квартиру в том же доме, где живут и мои родители. Там он не чувствует себя одиноким. Мне было тяжело, конечно, с ним расставаться, но это было проще сделать, чем выселить Дениса из квартиры. Когда ему в первый раз (после очередной ссоры) я предложила расстаться, он весь сразу так сжался в комочек, притих, присмирел, выглядел таким слабым, несчастным. Взглянул так на меня и сказал: «Я ещё не готов от тебя уходить… Мне некуда…». До встречи со мной он жил в другой семье, но там он не удержался дольше трёх месяцев. Вернулся к своим родителям. У него там своя комната. Из предыдущей семьи привёз к ним домой только что купленный музыкальный центр. Забрал его в качестве моральной и материальной компенсации за все причинённые ему в той семье страдания. Потом он встретил меня. Два года жил за мой счёт, ничего не делал. Потом начал работать в этом бутике. Работал недолго и из рук вон плохо. Как будто формальность какую — то выполнял. Мне уж мои клиентки говорили: «Как ни придём туда, он всё сидит себе, в потолок глаза упрёт и мечтает.» Три месяца я его выгоняла, наконец мы с ним расстались. И то после того, как он наговорил мне и моим родителям гадостей на семейном торжестве в присутствии наших гостей После этого он больше не мог, не имел права оставаться в моём доме. Ему пришлось уйти. Но он увёз с собой мою машину. Почти новую. Стоимостью в пятьдесят тысяч долларов! Неплохая прибыль за три года проживания у меня! Из них он два года бездельничал, жил на всём готовом. Потом всё — таки начал работать. Сам предложил, когда я пригрозила, что выгоню его. Теперь я понимаю, что это был повод забрать у меня нашу «сообща нажитую» «движимость». Выставила я его, но это ещё не конец истории. У него был свой ключ от моей квартиры, он продолжал ко мне приходить. Однажды возвращаюсь с работы, он сидит в моей спальне на кровати, смотрит телевизор и ест. Тут же на одеяле перед ним стоит миска с салатом, в руке он держит бутерброд с твёрдокопчёной колбасой. Ноги скрестил по — турецки, сидит и ест. Я появляюсь, он чуть бутербродом не подавился. Потом объяснил мне, что пришёл забрать ещё какие — то свои вещи. Захватил какую — то бытовую мелочь, кофемолку, автоответчик с телефоном, погрузил всё это в мою же хозяйственную сумку и унёс. Потом ещё пару раз являлся. Утащил кое — что из книг. Утверждал, что это он их купил. Я поменяла замок и запретила консьержке его пускать. Но он убедил её, что мы только временно не живём вместе, выпросил запасной ключ и проник. Потом подменил этот ключ каким — то другим, а с того сделал дубликат. И однажды, забежав в обеденный перерыв, я снова застала его у себя дома. И представьте себе он опять ел. Стоял на кухне в зимней куртке, в шапке и в сапогах. Одной рукой он держал перчатку, снятую с другой руки. И той, свободной от перчатки рукой доставал из кастрюли с борщом куски мяса и ел. Я этот борщ утром сварила и поставила на подоконник остывать. А он пришёл и полюбопытствовал, что там в кастрюльке — то и стал вытягивать кусок за куском. Двумя пальчиками этак держит кусок мяса, мизинчик оттопырил и ест. борщ по руке течёт, рукав до локтя приспущен… У меня в глазах потемнело, когда я всё это увидела!.. Что потом было!.. Как я его выгоняла!.. Он меня как увидел, от неожиданности обронил перчатку в кастрюлю с борщом… Ну, это уже было слишком! Я схватила его за шиворот и потащила из кухни. Он потянулся за перчаткой — той, которая осталась в борще и опрокинул кастрюлю на меня. Я схватила то, что подвернулось под руку… Нет, не скалку… У меня там висела такая деревянная, разделочная доска с очень удобной ручкой. Я её схватила и погнала его ею к выходу, как лопатой. Он попытался обратить всё это в игру: стал шутить, дурачиться, попытался меня чем — то отвлечь, рассмешить, но мне было не до веселья. Я сказала ему, что вызову милицию, если ещё раз его увижу. Судя по всему, он и не хотел попадаться мне на глаза — это в его планы не входило. Не хотел он и оставлять следов своего пребывания в моей квартире. Это получилось случайно: он пришёл в моё отсутствие, чтобы просто поесть и уйти, но меня возмутил сам факт его появления! Это было похоже на воровство. Консьержке я потом тоже сказала, что подам на неё в суд и заставлю оплатить все убытки, если она ещё раз его впустит.
Ещё какое — то время он крутился возле моего дома, следил за мной, звонил мне и рассказывал о своих наблюдениях: где и с кем я была — он всё видел и всё запоминал. Я сказала, что ему следовало бы работать филёром в частном сыске, он обещал подумать над этим… Потом я несколько раз встречала его в магазине, когда вечером покупала продукты, возвращаясь с работы. Он иногда подходил ко мне, говорил, что ему не хватает денег оплатить покупки. Один раз я ему даже полностью оплатила корзину с продуктами. Но попросила больше не злоупотреблять моей добротой. В тот вечер он как будто почувствовал, что мне его жаль и стал снова напрашиваться ко мне в гости, предложил сойтись и жить вместе. Я поняла, что если сейчас соглашусь, он уже никогда от меня не отстанет. Я отказалась. Он возмутился, обиделся, рассердился, что я сорвала ему какие — то планы. Стал хулиганить, пнул ногой чью — то тележку с продуктами. Охранник собирался уже его выпроводить, но он его успокоил, объяснил, что это у нас с ним семейная ссора. Всё это мне уже стало надоедать. Я заявила ему, что обращусь в милицию, если он не перестанет меня преследовать: я знаю его адрес и подам на него в суд за угрозы и вымогательство; свидетели у меня есть. Вот только после этого он исчез и оставил меня в покое… Я до сих пор не понимаю: человек это был, или… — кто? Что это был за фрукт такой, из — за которого мне пришлось столько вытерпеть и потерять самые лучшие и самые последние годы самого зрелого и самого активного периода моей жизни…»
Унося крупные или мелкие ценности из предыдущей «среды обитания» Есенин часть из них приносит в новую свою среду, в ту самую будущую свою «среду обитания», в которой ему ещё предстоит завоевать место под солнцем. Как интроверт — эмотивист — интуит — этик, как позитивист и оптимист, рассчитывающий на положительный эффект первого произведённого им впечатления, как аристократ, уважающий и соблюдающий традиции Есенин в новую семью никогда не придёт без подарка, в новую систему не придёт без своего вступительного «членского взноса». Желая поскорее завоевать доверие и расположение новых друзей, он какой — то, пусть незначительный, но приятный подарочек им обязательно преподнесёт. Затраты на этот подарок он произведёт самые минимальные; в лучшем случае сопроводит их букетом недорогих цветов. (Они же потом и помогут ему исправить неловкое впечатление, производимое иногда прежде использованным, бывшим в употреблении подарком.)
Так, например, придя в новую семью из предыдущей, молодой человек (ИЭИ) захватил с собой один из унесённых из прежнего дома «трофеев» — дорогой импортный набор туалетного мыла. Когда он вручал подарок своей новой знакомой, из початой коробки вывалился обмылок (кусок прежде уже использованного мыла), аккуратно вложенный в свою прежнюю обёртку для создания видимости новизны и целостности подарка. Если бы в дополнение к подарку не прилагался ещё и букет цветов, впечатление об этом молодом человеке было бы сразу же и непоправимо испорчено. Увидев обмылок, который свалился ему прямо под ноги, он был изрядно сконфужен, объяснил что это сестра, видимо, в его отсутствие воспользовалась заранее заготовленным подарком. Потом выяснилось, что никому из его родственников (включая сестру и маму) такой стиль поведения не свойственен. По всей видимости, он сам когда — то воспользовался этим кусочком, а потом тайком подложил его в коробку и «замаскировал» следы прежнего пользования.
«Работа со следом» — работа по аспекту интуиции времени — свойственна в первую очередь «белым», решительным интуитам. В квадрах решительных законы строгие и суровые: там с нарушителями общепринятых мер не церемонятся. Страх перед наказанием заложен в каждом из представителей решительных квадр. И наиболее силён он именно у интуитов: слабая сенсорика заставляет их избегать наказания, заставляет изобретать многие хитрые манипуляции, чтобы ни в коем случае в число «виноватых», или подозреваемых не попадать. (Подставлять свою руку под топор, свою спину под кнут здесь желающих нет). Стремясь избежать наказания, представители бета — квадры (как «белые интуиты — этики), работают со следами «post factum», устраняют факт своей вины, или переносят её на чужую голову после того, как проступок уже совершён (инволюционный аспект интуиции времени работает здесь РЕКОНСТРУКТИВНО: как «исправление прошлого».). Представители гамма квадры — деловые логики — интуиты (ЛИЭ, Джек и ИЛИ, Бальзак), при их доминирующей эволюционной интуицией времени (+б.и.) «работают со следами» КОНСТРУКТИВНО — на опережение и предупреждение возможных будущих неприятностей (+б.э.). Они, как и подобает хорошим технологам, изначально планирует своё (нелицеприятное) действие таким образом, чтобы никаких следов их участие в этом процессе не было вообще. (Аллегория этому действию хорошо представлена в греческой мифологии: бог воровства (торговли, ремёсел, дипломатии), хитрых и ловких манипуляций Гермес (по всем свойствам и качествам соответствующий ТИМу ЛИЭ, Джек) так ловко умудрился украсть у Зевса его священных коров, что никто из богов и не догадался заподозрить его в этом преступлении (просто потому, что он сделал это в младенческом возрасте, «не выходя из колыбели»: украл коров и снова лёг в колыбельку, притворился, что ещё не умеет ходить).
В ИТО ревизии ЛИЭ, Джек разоблачает манипуляции Есенина в его попытках «замести следы», но может проявить и снисхождение, и понимание (как человек, способный на ещё большие хитрости). Штирлиц в ИТО конфликта на все попытки Есенина замаскировать следы своего проступка (на все попытки представить «выеденное яйцо» целым и нетронутым) будет реагировать очень болезненно и агрессивно. И именно попытка Есенина замаскировать («замести») следы своего незаконного пребывания в квартире Штирлица, попытка устранить или скрыть следы своих неприглядных поступков и неприличных манипуляций с его (Штирлица) личными вещами (а тем более продуктами питания!) может оказаться той самой, переполнившей чашу терпения, «последней каплей», за которой со стороны Штирлица последуют уже самые жестокие и самые решительные ответные меры.
