Описание полудуальных отношений Дон Кихота и Габена от Веры Стратиевской
Дон Кихот — Габен
Первоначальное взаимодействие по поведенческим функциям может быть и приятным и располагающим. Партнёры высоко оценивают практическую смекалку, здравомыслие и рассудительность друг друга. (Творческие аспекты деловой логики и логики соотношений). Габену импонирует системность (структурность) мышления Дона, но несколько забавляет тот педантизм и преувеличенная (по его мнению) серьёзность, с которой Дон подходит к решению практических задач. Смешит претензия Дона на деловитость и всестороннее знание методик (в теории), попытка проявить свои деловые качества, умения и навыки, стремление зарекомендовать себя по аспекту деловой логики с самой лучшей стороны.
— Оно и понятно — у Дона аспект деловой логики — демонстративный, рассчитанный на то, чтобы пустить пыль в глаза его дуалу Дюма…
— Или, по крайней мере, для того чтобы решить насущные деловые вопросы, возникающие в его дуальной диаде. Одно несомненно: демонстрируя свои деловые качества, Дон предполагает, что они будут высоко оценены партнёром. В альянсе с Габеном этого не происходит. Габен предпочитает никому не уступать первенства в деловых вопросах. И если ему предстоит оценить чью — либо работу, (пусть даже превосходно сделанную), он обязательно найдёт в ней какие — то недостатки. Обязательно к чему — нибудь да придерётся, хотя бы для того, чтобы предложить свою методику как более рациональную.
— А кроме того, Габен обожает обучать всех и каждого своим методикам, поскольку подсознательно сориентирован на сумбурного, неметодичного Гексли, нуждающегося в его советах и рекомендациях…
— Поэтому консультировать такого эрудированного и всезнающего партнёра, (каким ему покажется Дон), Габену будет особенно лестно. А заодно представляется случать блеснуть и методичностью своего делового подхода и системностью своих знаний.
— То есть Габен, со своей стороны, попытается успешно зарекомендовать себя по аспекту логики соотношений — своему демонстративному аспекту…
— Но так же как Дону не понравится методика, предложенная Габеном, ( а она может показаться ему неинтересной, устаревшей, требующей больших затрат времени и усилий), точно также и он может невысоко оценить “демонстрацию” Габена по аспекту логики соотношений — не придёт в восторг от его теоретических выкладок, не будет восхищаться логичностью его рассуждений, болле того, может усмотреть в них и определённую нелогичность, и найти какие — то противоречия…
— И тогда уже между ними произойдёт своего рода логическое противоборство — кто умней, кто рассудительней, предприимчивей…
— А выйдут они на это противоборство очень просто: Дон, раздосадованный невысокой оценкой своих деловых качеств, вряд ли пожелает высоко оценить уровень теоретической подготовки Габена. (Тем более, что там всегда найдётся к чему придраться. Демонстративной фунции — аспекту логики соотношений у Габена, — нелегко состязаться с творческой функцией (по тому же аспекту) у Дона).
Точно так же и демонстративной деловой логике Дона трудно соперничать с творческой деловой логикой Габена (информация, поступающая на уровень ЭГО осмысливается более полно, чем информация, поступающая на уровень ИД — уровень глубинного подсознания).
Таким образом и Дон в альянсе с Габеном теряет возможность щегольнуть своими деловыми качествами и автоматически попадает в число “неумех”, “детей малых — неразумных”, которых надо всему учить, начиная с азов. (Такой тон по отношению к нему берёт Габен, привыкший ничему не удивляться, не выказывать своего искреннего восхищения чьей — либо работой (в диаде Габен — Гексли это единственная возможность не показаться “простачком”, не уронить себя в глазах партнёра, а наоборот — показать себя человеком бывалым, видавшим виды и потому заслуживающим уважения, (что является, своего рода, проявлением снобизма, свойственного представителям четвёртой квадры и этой диады в особенности).
— Но изобразить восхищение в порядке поощрения работы “ученика” Габен наверное всё же может…
— Но чрезмерное восхищение, (которое было бы так лестно для непрактичного и безалаберного Гексли) будет оскорбительно для Дона, усматривающего в таком поведении партнёра насмешку и иронию (ведь его хвалят за нечто естественное для него и само собой разумеющееся). “Как только Дон-Кихот сам как человек становится объектом похвалы или порицания, связь окружающие — Дон-Кихот становится более явной, чем Дон-Кихот — окружающие. И он теряет необходимую ему внешнюю ориентацию.”
(Аушра Аугустиновичуте, “Дон — Кихот”, (Серединные блоки), стр. 371, “Соционика. Введение” Санкт — Петербург, 1998г.)
В данном случае сбитому с ориентиров Дону покажется, что с ним обращаются как с дурачком, а он никому не позволит считать себя идиотом или обращаться с собой как с маленьким. (Поскольку это уже задевает его ЭГО, аспект логики соотношений),
— …по которому Гексли любит и умеет подыгрывать Габену…
— Но Дон-Кихот не Гексли и “придуриваться” не будет. И на причинённую ему обиду (пусть и невольную, неумышленную) может отреагировать оскорблением намеренным, проявив при этом свойственную ему эмоциональную невоздержанность, на которую очень болезненно отреагирует Габен, поскольку аспект этики эмоций является его болевой точкой, “зоной страха”, мобилизационной функцией. Всякий неумеренный поток эмоций Габен посчитаетнеобходимым “отрегулировать”, всякого потреявшего ориентиры грубияна поспешит призвать к порядку, ввести в рамки им самим установленных нормативов.
Будучи подсознательно сориентированным на этически гибкого, приспосабливающегося к эмоциям партнёра Гексли, Габен посчитает такого рода “эмоциональное приспособленчество” неотъемлемым качеством всякого воспитанного и уважающего себя человека, ( с которым можно спокойно и адекватно взаимодействовать).
— Но с Доном у него такого взаимодействия не получится…
— Ни в коем случае. Хотя поначалу Дон безусловно покажется Габену личностью незаурядной, неординарно мыслящей. Габену будут импонировать и его смелые замыслы, и неограниченность его фантазии. (Скажется влияние программной интуиции возможностей Дона на суггестивную функцию Габена, (канал 1 — 5, взаимодействие на уровнях ЭГО — СУПЕРИД.)
Но и суггестия в этих отношения бывает неполной и непродолжительной — сказывается различие целевых направлений их программ…
— В чём заключается различие их программ, объясните поподробней…
— Программная задача Дон — Кихота “делать людей” (по меткому выражению Аушры Аугустиновчуте) — интуиция возможностей (+) — интенсивно развивать их интеллектуально, раскрывать их потенциальные возможности с целью всестороннего познания окружающего мира, указывать на те или иные природные явления, учить их мыслить структурно (реализация программы по аспекту логики соотношений (—), ставить перед ними неординарные задачи, неукоснительно требуя их выполнения (опять же неординарным способом), заставлять их интенсивно работать над собой, делать мощный качественный скачок, (буквально “прыгать выше головы”), заставлять их поглощать огромное количество информации (которую сам же Дон и может предоставить), заставлять работать на пределе (или за пределом) своих возможностей, заставлять человека всемерно раздвигать границы допустимых возможностей.
Задачи Гексли по интуиции возможностей (—) — подтягивать человека до необходимого, (по его мнению), норматива удачливости, добиваться успеха минимальными средствами и даже при наличии заурядных способностей. Гексли поощряет развитие в человеке талантов и способностей — в воспитательных целях, из человеколюбия или дипломатических соображений (реализация по этике отношений (+)). Гексли заставляет человека перейти на качественно более высокий уровень соответственно тому потенциалу, который он (Гексли) в нём видит. Гексли учит не упускать свой шанс, охотиться за удачей, ловить её (тем более, если она сама идёт в руки).
Гексли создаёт культ удачливости и везения, заставляя человека “равняться” на везунчиков и счастливчиков. Задача Гексли создавать толпе кумиров. (И с этим он прекрасно справляется). Воздействуя на своего избранника, он то повышает, то понижает его самооценку и таким образом, (как он считает), воспитывает в человеке уверенность в себе, закаляет его честолюбие. Гексли может возвысить своего кумира, а может и сбросить его с пьедестала, он то пропускает его через “ медные трубы” своих славословий, то “пробует” на “звёздную болезнь”. Гексли — психолог и для своего подопечного он может создать миллион психологически сложных ситуаций, наблюдая как тот будет в них ориентироваться, закаляя его этим и проверяя степень его уверенности в себе. Гексли может поощрять человека в его пустяковых удачах и игнорировать его крупные достижения, (опять же пытаясь задеть его самолюбие), может либо грубо“срезать” его, либо угодливо им восхищаться, может закалять его шутками и испытывать его чувства юмора. Гексли пробует самые разные методы воздействия на человека, как бы проверяя, достоен ли он той миссии, которую на него возлагают.
Будучи и сам честолюбив, Гексли воспитывает в человеке честолюбие (свойственное квадре аристократов), заставляя его тянуться к славе, желать славы. Воздействуя таким образом, Гексли поощряет в человеке и некоторое самодовольство и снобизм,( что в четвёртой квадре не считается большим преступлением). Может и откровенно подтрунивать над человеком, с тем, чтобы заставить его проявить свой гонор, заявить о своих амбициях. (Человек, лишённый гонора и амбиций не способен добиться успеха. По мнению Гексли он бесперспективен и значит неинтересен).
Именно поэтому в диаде Гексли — Габен принят либо преувеличенно восторженный, либо снисходительно — насмешливый тон, составляющий здесь часть “дуальной игры”. Происходит своеобразная “игра в поддавки” — полу-серьёзная, полу-шутливая: кто кого переиграет, кто кого перелукавит, кто ловчее прикинется простачком, кто на чём “купится”. (Этакая игра “в подкидного дурака” , где каждый из них попеременно “подкидывает” другому комплимент, который тот “заглатывает” как наживку (или делает вид, что заглатывает), но в последний момент как бы срывается с крючка, оставляя своего партнёра в дураках, но тем самым раззадоривая его желание продолжать игру…
— Ничего не поделаешь — это игра двух “Дон-Жуанов”, двух равно достойных друг друга партнёров — хитрых, ловких, увёртливых, из которых каждый “не лыком шит” за это они и уважают друг друга…
— Всё верно. Но сам механизм игры остаётся как бы за кадром, видимая её часть — это снисходительно — насмешливый тон, с которым партнёры и обмениваются своими репликми.
Отношения в диаде Гексли — Габен этически сложны и многогранны, построены на тонкой и многослойной дипломатии. Это иррациональная диада, в которой одним из доминирующих является аспект этики отношений. Отношения в диаде Дон — Дюма намного проще…
— При том, что это тоже иррациональная диада…
— Но там нет такой сложной этической игры. Именно это и озадачивает Габена в процессе взаимодействия с Доном — его этическая бесхитростность, этическая неопытность, прямолинейность, а подчас и этическая беспомощность, которую Дон, досадуя на партнёра, выражает в самой недопустимой форме…
— Известно как: хамит, грубит, сквернословит…
— И всё это, безусловно раздражает Габена, а на каком — то этапе и разочаровывает в партнёре — ему становится с Доном неинтересно: нет той этической игры, нет ощущения поединка с достойным, умным (по мнению Габена), тонким, понимающим партнёром.
Опять же и информация по аспекту интуиции возможностей, подаваемая Доном его не совсем устраивает. У Габена нет ощушения того, что эта информация направлена именно на него, относится именно к нему — она ему кажется слишком обобщённой, отвлечённой. А объясняется это тем, что интуиция возможностей Дона (+) ставит неизмеримо более широкие задачи и не ограничивается воспитанием завышенной самооценки одного отдельно взятого человека. В отличие от Гексли, (идущего на поводу у своих симпатий), Дон не будет нянчиться с откровенной бездарностью, восхваляя его и возводя в степень его микроскопические таланты. В отличие от Гексли Дон не растрачивает себя на посредственность, (не “пьянеет от помоев”). В оценке способностей человека Дон бывает беспощадно строг и критичен, оценивая интеллектуальный уровень по способности схватывать суть его мысли, по умению его понимать, взаимодействовать с ним адекватно. (А по мнению Дона, адекватно и беспроблемно может с ним взаимодействовать только тот, кто способен безошибочно угадывать его ощущения, координировать его настроение, предупреждать желания…)
— Партнёр должен ни в чём ему не перечить, во всём с ним соглашаться, поддакивать и поступать именно так, как Дон от него этого ожидает…
— А значит самым умным, самым тонким и понимающим его человеком Дон как раз и посчитает своего дуала Дюма, а не полудуала Габена. (Хоть Габен, как творческий логик мог бы претендовать на звание человека рассудительного, здравомыслящего, разумного…)
— или хотя бы неглупого…
— … в отличие от творческого этика Дюма…
— … у которого логические аспекты находятся на слабых позициях.
— Равно как и Габен мог бы посчитать своего дуала Гексли (этика) человеком умным и понятливым именно в виду его этической маневренности и дипломатичности, а Дона — человеком глупым, грубым и недалёким именно в виду отсутствия таковых качеств.
— Короче, они друг друга не понимают — и отсюда все их проблемы: принимают полудуала за дуала…
— Каждого человека мы поначалу принимаем за своего дуала и только впоследствии разочаровываемся, видя неспособность его дополнять нас. А здесь происходит полудополнение. Каждый из партнёров частично суггестируется прогараммой своего полудуала, (взаимодействие по каналу 1 — 5, уровней ЭГО — СУПЕРИД). Но каждый и частично разочаровывается, что объясняется квадровыми разногласиями партнёров, знаковыми различиями их программ и различием средств реализации этих программ.
Дона ещё более чем Габена озадачивает нагромождение этических сложностей в их взаимоотношениях. Ему непонятен ни подтрунивающе лукавый тон полудуала, ни утрированный аскетизм его программы (аспект сенсорики ощущений (—).
— А что тут непонятного? Габен считает себя обязанным заботиться о здоровье своих близких…
— Дюма ставит перед собой такую же задачу. Но в отличие от минусовой сенсорики ощущений Габена, от его жёсткой и, действительно, несколько аскетичной программы, (предписывающей всякие ограничения, диеты, гимнастики и тренинги), Дюма, с его позитивной сенсорикой ощущений видит источник здоровья в получении удовольствия, в заряде положительных эмоций, которые в сочетании с полноценным режимом питания и бытовыми удобствами создаёт тот необходимый его партнёру комфорт, который бы удоблетворял всем насущным потребностям человека. Именно на такую сенсорику ощущений (+) Дон подсознательно и сориентирован. Поэтому в условиях (—) сенорики ощущений Габена Дон чувствует себя дискомфортно (Дюма “мягко стелит”, “сладко кормит”, да ещё и забавляет, и развлекает Дона, подстраиваясь под его настроение. Габен — “жёстко стелит” и никого никогда не перекармливает. Он — враг всякого рода пресыщений (в том числе и эмоциональных, и чувственных), враг чрезмерной изнеженности. Опять же и габеновские увлечения йогой, медитацией и всякого рода восточными философскими учениями — тоже далеко не всегда увлекают Дона, (а если и увлекают, то ненадолго, тем более, если не особо развивают его интеллект, не расширяют кругозор и не оказывают существенного влияния на его здоровье…)
— И их не сближает общая для первой и четвёртой квадры “настройка на космос”?
— Сближает но лишь отчасти: Габен “настраивается на космос” по мироощущению (иногда в процессе медитации). Дон — по миропониманию, в силу своей интуиции и фантазии; “прорывается” в космос смелостью воображения, силой своей творческой мысли и таланта (Галлилей, Ломоносов, Циолковский). Но это как раз та сфера и та общность, в которой оба социотипа могут беспроблемно взаимодействвать, быть интересными и полезными друг другу.
Изначальное взаимное багорасположение и доброжелательность так же способствует их сближению. Оба позитивиста — оба интересны и приятны друг другу, каждый из них старается быть полезным другому и сделать для партнёра что — то хорошее.
Каждый из них, пытаясь сактивизировать партнёра и поддержать его мобилизационную функцию, пускает в ход свою творческую и демонстративную…
— Намереваясь, как в дуальной паре, “сработать” по каналу 2 — 6, 4 — 8, так?..
— Да, но здесь мы имеем дело не с дуальной, а с полудуальной парой, и воздействие идёт по каналам 4 — 6, и 2 — 8, провоцируя по сильным функциям (2 — 8) жёсткое противоборство и соперничество, а по слабым (4 — 6) — взаимную уязвимость, которая опять же (в порядке самозащиты) приводит партнёров к противоборству, вызывая у них желание отбить нанесённый удар, “дать сдачи”, отомстить.
— Вот ведь что происходит, когда они “включают” свои творческие функции! Хотя и делают они это из самых благих побуждений — для того, чтобя сактивизировать друг друга.
— Проблема в том, что активационный импульс в данном случае исходит не от творческой функции каждого из партнёров, а от мобилизационной, потому он и воспринимается как нечто зыбкое и неустойчивое, потому он и не убеждает партнёров, и не слишком активизирует. Дон — Кихот, как мы знаем, активизируется аспектом этики эмоций, который у Габена очень слабый, приглушённый (эмоциональный порог его очень низкий). В эмоциональном плане Габен очень “холоден”, непроницаем, закрыт…
— Получается, что Дону тут не с чего активизироваться.
— Габен, в свою очередь, активизируется аспектом этики отношений, который у Дон — Кихота и слаб, и проблематичен. В связи с чем Дон — Кихот бывает этически примитивен, бесхитростен, ( что Габену совсем неинтересно) или наоборот, затейливо коварен, (потому что тогда свои “этические хитрости” он начинает продумывать по логике соотношений, выстраивать по интуиции возможностей). Но и за этим занятием Дон бывает смешон и малосимпатичен: замышляя что — либо “нехорошее”, он начинает ходить из угла в угол, потирая руки, злорадно усмехаясь и бормоча себе что — то под нос. В любом случае, этической привлекательности в Доне бывает мало (за исключением изначальной доброжелательности и благорасположения, которые, натыкаясь на первые же препятствия, улетучиваются и превращаются в свою противоположность — недоброжелательность и раздражение, которые и отталкивают Габена, и вызывают у него антипатию и неприязнь.
— Ну и что тут такого? Не понравится — Габен сделает ему замечание, поставит на вид…
— И будет ещё хуже: Дону ничего нельзя ставить на вид. От своей этической неловкости он будет испытывать ещё большее моральное неудобство, (попросту говоря, ему станет стыдно), что он и попытает замаскировать “нападением” по волевой сенсорике из — за чего может быть и агрессиваен, откровенно груб, хамоват, бестактен, эмоционально невоздержан. И тогда уже в общении с ним Габену придётся испытывать очень неприятные ощущения, которых он обычно старается избегать.
Разъярённый Дон, уязвлённый по аспекту этики отношений может доставить партнёру массу неприятностей. (И это как раз тот самый “сбой”, который возникает между полудуалами “на ровном месте” и кажется им беспричинным).
— А ведь поначалу, казалось, всё было так хорошо, они стремились привнести в этот альянс всё самое лучшее, устремлялись друг к другу с самыми лучшими намереньями, идеями, замыслами…
— До замыслов ли тут, если между партнёрами в результате такой “активации” возникает взаимное недоверие и отчуждённость? Дон не чувствует этической опоры со стороны Габена, не верит в стабильность его доброжелательности, не получает ярких, положительных эмоций с его стороны — одни только насмешки и подтрунивания!
В альянсе с Габеном Дон не чувствует себя любимым, а следовательно и советами его по сенсорике ощущений не внушается. Считает, что это он нарочно, от нелюбви к нему заставляет его спать на жёстком, мучает изнурительными гимнастиками, изводит строгими диетами; думает, что Габен специально с ним так холоден, что его нарочно позлить и раздразнить. А подумав об этом, Дон может начать строить Габену козни, что тем более усложнит их отношенияи и создать Габену дополнительные трудности по аспекту интуиции возможностей — поди знай, что от Дона ожидать!
Точно так же и Габен, будучи неуверенным в постоянном добром отношении к нему Дона, не внушается его советами по интуиции возможностей. Всё — то ему кажется, что Дон его “подставляет” неизвестно зачем. Опять же информации как конкретно и чего ради ему развивать свои способности и таланты он от Дона тоже не получает. ( Поскольку в нужном для Габена ракурсе Дон её не подаёт…
— А для чего ему подавать такую информацию? Для того, чтобы Габен во всех начинаниях добивался успеха?
— Но Дон такой задачи перед ним и не ставит — научись мыслить и добивайся желаемого; пусть тебя оценят по уровню твоего интеллекта — вот и весь разговор с партнёром. Главное — “быть человеком”, “интеллектуально развитым существом”.
— Но проблема в том, что Габен и без оценки Дона себя таковым считает…
— … и никому не позволит занижать ему самооценку по этому аспекту. Так что и установки Дона в отношении уровня развития его интеллекта (то, что Дон хочет его “научить мыслить”), покажутся Габену и непонятными, и оскорбительными (дураком он себя не считает и ему неприятно, что другие о нём так думают).
Недопонимание по рациональным (логическим и этическим аспектам) отражается и на взаимодействие по иррациональным аспектам (интуитивным и сенсорным).
Габену непонятна суетливость Дона, что ещё больше усугубляет его медлительность и настороженность по аспекту интуиции времени. Дону непонятна медлительность и “заторможенность” Габена, что только усугубляет его нервозность и раздражение (создаёт дополнительные проблемы по аспекту этики эмоций), заставляет его ещё больше нервничать, раздражаться, ещё больше суетиться и взаимодействовать невпопад. Сбитый с ориентиров по интуиции времени Дон неясно представляет себе цели и задачи по аспекту деловой логики, что и приводит его к недовольству собой и результатами своего труда, приводит к невозможности продемонстрировать их своему партнёру. В результате возникает и смешанное чувство обиды на партнёра, и ощущение постоянно возникающих препятствий и помех с его стороны. (Нечто подобное, как уже было описано выше испытывает и Габен.)
В силу своего противоборства и конкуренции по поведенческим функциям полудуалы создают друг другу режим повышенной сложности, повышенного напряжения. (Режим “рабочей подстройки).Каждому из них приходится как бы “пробивать себе дорогу” в условиях неоправданной, (как им кажется), критики со стороны партнёра и его изначальных предубеждений.
В полудуальных отношениях партнёры невольно перекрывают друг другу возможность успешной самореализации по демонстративной функции, но при этом каждый из них, (невзирая на кажущиеся препятствия со стороны) пытается, продолжить успешную самореалиализацию по своей творческой функции.)
Противоборство по поведенческим функциями, постоянные конфликты и столкновения приведут и к противоборству по аналитическим функциям…
— То есть там, где в дуальной паре происходило бы вполне благополучное дополнение…
— По волевой сенсорике гневное, агрессивное упрямство Дона натыкается на холодное, упорное сопротивление Габена, жёсткое и методичное. Происходит жесточайчашая борьба амбиций! Габен как бы начинает укрощать агрессивность Дона и в этом занятии бывает очень настойчив и упорен…
— Но его упорство тоже не беспредельно…
— Именно поэтому Габен время от времени чувствует усталость, бессилие и раздражение. Ему хочется отдохнуть от Дона, исчезнуть, “очистить от него своё пространство”, не видеть и неслышать его. Но сделать он постарается это таким образом, чтобы зацепить самолюбие Дона (совсем-то он его терять не хочет — Габен ведь тоже предусмотрителен и постарается уйти так, чтобы потом иметь возможность вернуться…
— ..но чтобы Дон в его возвращении не был окончательно уверен, чтобы тяжело переживал разлуку с ним, чтобы бегал за ним, искал его… Словом, игра Габена с Доном продолжается…
— И этой игрой Габен сбивает Дона со всяких временных ориентиров, мучает ожиданием, неизвестностью, заставляет его нервничать, переживать (особенно, если между ними возникли какие — то сложные этические отношения.)
— Габену нужно, чтобы за ним побегали…
— Но Дон — не Гексли и в этическую игру он втягивается неохотно. Он может мучиться, раздражаться, но он может и перечeркнуть свои отношения с Габеном (выбросить его из головы), заставить себя не думать о нём, переключиться на какое — то другое, более интересное дело. Дон — не этик, он логик и все эти этические трюки могут вообще не иметь для него никакой ценности…
— И тогда “хитрая” игра Габена пропадёт впустую — Дон не “зацепится”.
— И для того, чтобы проверить степень своего влияния на Дона…
— Для того, чтобы его снова “зацепить”, но уже покрече (или подразнить?)…
— Габен может снова явиться нежданно — негаданно, для того чтобы потом снова демонстративно уйти. В любом своем деле Габен упорен и настойчив, он упрямо ведёт свою стратегию, упорно продолжает свою игру.
Таким образом их сенсорное противоборство переходит в интуитивное противостояние — кто кого перетянет, переиграет, переждёт.
Габен Дону кажется человеком странным и непредсказуемым, что вызывает у него раздражение и желание прекратить с ним всякое общение. На какое — то в ремя в отношениях полудуалов может возникнуть некоторый “застой”, из котрого их может вывести импульс по позититвной волевой сенсорике. (Покровительственная опека Дона, которую Габен может “прочитать” по своей наблюдательной функции, угадывая его желание быть чем — то полезным своему партнёру. В свою очередь и Габен через какое — то время может вернуться к Дону, что уже тот по своей наблюдательной интуиции времени “прочтёт” как знак благорасположения к нему).
— Всё это как — то сложно и запутано выглядит… — замечает Читатель. — Вот если бы нашёлся тому пример доступный и наглядный!..
— Такой пример есть — персонажи романа Маргарет Митчелл “Унесённые ветром”: Ретт Батлер (Габен) и Скарлетт О’ Хара (Дон-Кихот)…
— Но ведь все их отношения — сплошная неразбериха, вечные ссоры и перебранки по любому поводу…
— Вся эта “неразбериха” пркрасно иллюстрирует описанную выше схему. Было у них и частичное дополнение по аналитическим функциям, (в частности по аспекту сенсорики ощущений), которое выражалось в желании Ретта доставлять ей удовольствие — равно как и его предложение выйти за него замуж ради удовольствия, хотя он тут же доказал, что это “удовольствие” будет весьма умеренным и ограниченным; едва успев посвататься, он уже сам определял для Скарлетт меру удовольствий:
“— И вы не…
— Что? — Ему, казалось не терпелось уйти.
— И вы не поцелуете меня на прощанье? — прошептала она, заботясь о том, чтобы никто в доме её не услышал.
— А вам не кажется, что для одного вечера достаточно поцелуев? — ответил он с усмешкой и посмотрел на неё сверху вниз. — Подумать только, такая скромная, хорошо воспитанная молодая женщина… Я же говорил вам, что вы получите удовольствие, верно?”
М. Митчелл, “ Унесённые ветром”, Таллин, “Римол” 1992.
— Похоже, он над ней издевается, ему просто нравится её злить…
— Но именно так он и втягивает её в эту очаровательную игру, которая затем переходит в борьбу амбиций, в “перетягивание каната”. Разумеется, Дону непонятно, почему это вдруг ему выдают удовольствие ограниченными порциями. Будучи подсознательно настроенным на щедрого и расточительного в этом плане Дюма, он не понимает такого поведения партнёра — разве дарить наслаждение не высшая радость и предназначение любящего человека? Но Габен — не Дюма и вполне может держать Дона “в суровом теле”, (если Дон ему это позволит!). Наслаждение для Габена — это и предмет спекуляций (хорошего понемножку!), и тонкий, лукавый приём его хитрой этической игры, в которую он втягивает Дона против его воли. Это и способ “ дрессировки” партнёра, и “ укрощения” его гордыни, (рассчитанный на амбициозного и заносчивого Гексли — чем больше партнёр домогается желаемого, тем меньше его желания удовлетворяют).
И в этом Габен так не похож на Дюма, который “принудительным постом” никого никогда не наказывает, (ну разве только в самом крайнем случае.) Именно поэтому любой Дон такую меру наказания воспримет как издевательство. Также это поняла и Скарлетт, поэтому и снисходительные “признания” Ретта показались ей сплошным лицемерием, гнусной и оскорбительной игрой, где слова расходятся с делом; любящий человек, (как ей представлялось), должен дарить наслаждение щедро, без оговорок и ограничений, а не отмеривать их по капле…
Но Ретт, как и любой творческий прагматик, вовсе не собирается щедро раздаривать то, что можно было дорого продать. Он играет на этой “слабинке” Скарлетт, он как бы держит её этим в постоянной зависимости от себя и таким образом пытается подчинить её своей воле, взять под контроль её мысли и чувства…
— Какие — то странные у них отношения складывались — смесь дополнения и противоборства…
— Какое-то дополнение здесь всё же имело место. Частичную информацию по сенсорике ощущений Скарлетт всё же усваивала: Ретт заботился о ней формировал её вкус, сам выбирал для неё украшения, одежду…
— …и даже форму причёски она должна была с ним согласовывать.
— В чём-то это её не устраивало, но какие-то его “уроки” ей определённо шли на пользу. (“Кольцо, которое Ретт привёз из Англии, было действительно с большим брильянтом, таким большим, что Скарлетт стеснялась его носить. Она любила броские дорогие украшения, но сейчас у неё возникло неприятное чувство, что все сочтут это кольцо вульгарным и будут правы.”)
— Но и этих подарков и удовольствий ей было недостаточно для того, чтобы чувствовать себя счастливой. Хотя бы потому, что они, как и это кольцо, преподносились с какой-то издёвкой, с насмешкой над её дурным вкусом. А ведь можно было преподнести всё иначе, так чтобы не унижать её достоинства.
— Это было бы возможно в дуальных, но не в полудуальных отношениях. (Дюма, как творческий этик, смог бы мягко подкорректировать вкус Дона). Но от Габена, с его проблематичной этикой, такой деликатности ожидать не приходится, ему свойственен иной подход к партнёру — и это как раз то, что с первой же минуты коробит и раздражает Скарлетт: высокомерный, вызывающе дерзкий тон общения, грубоватый и сходительно — насмешливый.
— Своего рода “приглашение к драке” в диаде Гексли — Габен, своебразная прилюдия их дуальной игры — стремление “зацепить” партнёра, втянуть его в общение через ссору, “попробовать на зуб”.
— На этом и построена эмоциональная “зацепка”, с которой начинатся все этические осложнения в этой диаде. Включается в работу механизм канала 4 — 6 (этика эмоций и этика отношений): вызывающий тон Габена активизирует ( интригует, заинтересовывает) Дона, а очаровательная простота и бесхитростность Дона забавляет Габена.
— Так они и втягиваются в эти отношения…
— Так же завязалось и знакомство Ретта со Скарлетт. Её “заинтриговал” его насмешливый, высокомерный тон. Он её одновременно и сактивизировал и насторожил, поскольку такая форма поведения ей была непонятна, как непонятна была этическая подоплёка такого рода “ухаживаний”. (А то, что это было ухаживание, она кончно же рассмотрела: “когда незнакомец насмешливо и нагло улыбнулся её у неё перехватило дыхание. Она понимала, что такой взгляд оскорбителен для женщины, и была раздосадована тем, что не чувствовала себя оскорблённой…”)
— Но всё-таки она почувствовала себя желанной и это ей было приятно.
— Это было сложное чувство уверенности и неуверенности одновременно: ведь если она желанна этому человеку, то объясняется его насмешливо — ироничный взгляд? По таким искажённым (как ей показалось) и “нелогичным”, знакам внимания ей было трудно составить объективное мнение о себе, о собственной привлекательности, (в которой до этого она была более чем уверена) — всё это её сбивало с ориентиров, вызывало двойственное чувство и гордости, и смущения одновременно.
— Тем более, что своим высокомерно-, насмешливым тоном Ретт взял на себя роль некоего стороннего наблюдателя, обсуждающего других и ставящего себя вне критики.
— С этих позиций он и разговаривает со Скарлетт как с провинившейся маленькой глупой девочкой, усугубляя в ней чувство стыда, растерянности и гнева — она никому не позволяла обращаться с собой как с идиоткой. И тем более ей неприятно было пасовать перед человеком, который был свидетелем её минутной слабости.
— Казалось, он постоянно видит её слабые стороны…
— Поэтому Скарлетт постоянно чувствовует себя от него зависимой…
— Но ведь это блеф! Он просто блефует, провоцирует на ссору, пытается заинтересовать собой, обратить на себя внимание. Ведь человек, который сумел так её “зацепить”, так вклиниться в её отношения с Эшли, вряд ли останется незамеченным, вряд ли его забудут. А ведь он только того и хотел, чтобы Скарлетт его заметила и запомнила.
— Она его и запомнила как человека, котрого надо опасаться: (“А что если он расскажет о том, чему был свидетелем? Как можно знать, на что способен человек, если он не джентльмен? Какой меркой его мерить. Это невыносимо, невыносимо иметь дело с человеком, который не умеет быть джентльменом!”)
— Растерянность Скарлетт ещё более забавляла Ретта — ведь этим он её ставил в сложную, тупиковую ситуацию, когда её тайна стала достоянием человека непорядочного.
— А своей “непорядочностью” Ретт как будто даже и гордился, так как это ему давало право вести себя со Скарлетт грубо и цинично:
“— Сэр, вы не джентельмен, — отрезала она.
— Очень тонкое наблюдение, — весело заметил он. — Так же как вы, мисс, — не леди. — По видимому, он находил её крайне забавной, так как снова негромко рассмеялся”.)
— При такой-то проблематичной этике он ещё может кого-то поучать правлам хорошего тона…
— Может, поскольку позитивная этика отношений является доминирующей ценносьтю в его квадре — не случайно он подсознательно сориентирован на миролюбивого и благожелательного (хотя миролюбие и доброжелательность в этой диаде может преспокойно уживается с дерзкими и оскорбительными выходками — одно другому не помеха!)
Габен может быть и дерзок, и бестактен, но при этом он умудряется держаться в рамках норматива ( им же самим и определённого). Он и сам нередко выступает противником откровенной грубости и хамства, ( что особенно часто происходит в альянсе с Доном), позволяя себе при этом хамство завуалированное.
— Отсюда и вспышки гнева у Скарлетт и желание досадить Ретту, сделать ему на зло.
— И было от чего вспылить — её возмущали его постоянные упрёки и намеки на её отношения с Эшли, причём даже тогда, когда это его не касалось. (Когда Ретт ещё не был мужем Скарлетт). Он ставил ей в пример “настоящих леди” добродетельных матрон, ненавидимых и неуважаемых ею. И в частности её “ревизора”, ненавистную соперницу Мелани Уилкс — счастливую избранницу её возлюбленного Эшли).
— Отношения тем более обострились когда Скарлетт начала заниматься бизнесом…
— И изрядно в этом преуспела. Именно тогда она почувствовала себя сильной и независимой — самодостаточной. Тогда же она повысила свою самооценку и поверила в свои силы. (“Вместе с мыслью о том, что что она может справляться с делами не хуже мужчины, пришла и гордость, и наивное желание доказать это, самой зарабатывать деньги, как делают мужчины. Чтобы деньги были её собственные, чтобы ни у кого не приходилось больше просить, ни перед кем не отчитываться.”)
— Ничего особенного — домонстративная деловая логика Дона, стремление утвердиться, показать себя не хуже других…
— И на эту демонстративную деловоую логику Дона “коршуном” налетает Габен ( со своей творческой деловой логикой), опутывая Скарлетт кредитами под очень “хитрые” этические условия: ни одна копейка из его субсидий не должна пойти на помощь Эшли. Причём. Как всегда Ретт появляется именно тогда, когда его не ждут и буквально вынуждает Скарлетт принять его ссуду, дьявольски искушая её, играя на её деловом азарте. И на фоне этих деловых обсуждений идёт, конечно же и этическая “разборка”, полная издёвок и упреков ( со стороны Ретта), от которых очень беспомощно пытается отбиться Скарлетт. (Тут ей с безграничной, вопиющей жестокостью припоминается и два её предыдущих замужества “без любви и даже без влечения”)…
— С какой наглой самонадеянностью он позволял себе судить о её чувствах и ощущениях!
— Именно это и возмущало Скарлетт — его неэтичность, его беспардонное вмешательство в её личные дела. Ей только и оставалось как дерзить и огрызаться, что позволяло ему с большей жестокостью дразнить её. Но в общении с Реттом ей приходилось и сдерживать свои эмоции — ведь она уже была научена горьким опытом общения с ним. Знаком ей был и весь “арсенал” его масок — от бесстрастной, непрошибаемой невозмутимости, до, опять же, ничем не пробиваемой лицемерной иронии, которая её так уязвляла и делала такой беззащитной. (“Как было бы хорошо крикнуть: “Я вышла замуж не для удобства!”, но, к сожалению, тут Ретт загнал её в угол, и любая попытка протестовать, изображая оскорблённую невинность, вызвала бы лишь ещё более едкие нвападки с его стороны”).
Вместо того, чтобы принять его игру и навязать ему свои правила, как это сделал бы его дуал, она всё чаще попадалась на его уловки, всё больше увязала в его игре, чувствовала себя всё более беспомощной. (“Порази его чума… вечно он обводит меня вокруг пальца. В его доводах всегда что — то не так, но что — в толк не возьму.”)
— А что было в его доводах кроме “логической эквилибристики”? Кроме стремления любой ценой разбить её аргументы и доказать, что она не права…
— Демонстративная логика соотношений Габена — тоже очень спекулятивна (этим она напоминает логику соотношений Жукова) и действительно сводится к тому, чтобы любой ценой навязать свою точку зрения и разрушить любые доводы оппонента. Поэтому и Скарлетт, привыкшая мыслить логически стройно, структурно, не сразу сообразила, что и тут с ней ведут нечестную игру, а потому и принимала его высказывания всерьёз, и оправдывалась перед ним, постоянно ссылаясь на одни и те же доводы. (Когда он в очередной раз “доказывал” ей что “ место благовоспитанной женщины в доме и она ничего не должна знать о грубом мире дельцов”, Скарлетт вынуждена была напоминать ему о том, что он и так прекрасно знал — о необходимости вести тяжёлейшую борьбу за существование в условиях послевоенной разрухи и жесточайшей конкуренции:“ Если бы я сидела дома у меня уже давно не оставалось бы крыши над головой.” На что Ретт и парирует: “Зато вы голодали бы гордо, как положено благородной даме.”
— Чепуха какая-то! Да разве же лучше умереть с голоду? Зачем она только спорит с ним! Зачем вообще пытается ему что-то доказать?
— Да потому, что он её на это постоянно провоцирует — насмехается и подтрунивает над её бесхитростностью. Ведь сориентирован — то он на этически увёртливого Гексли. Вот он и пытается развить в Скарлетт этическую гибкость. Потому и позволяет себе протворечить, что дело здесь не в стройности логических аргументов, а в умении выйграть спор, разгадав тактику противника, которая не имеет никакого отношения к поиску истины, а заключается в том, чтобы ловко и хитро “переиграть” партнёра, а если понадобиться, то и выставить его дураком. Поэтому и логическая стройность тут не при чём, и допустимы всякие противоречия: только что Ретт осуждал Скарлетт за нежелание “идти на дно” и “гордо голодать” и тут же осуждает Эшли за то, что он предпочитает именно “идти на дно” и “гордо голодать”, но никак не желает приспосабливаться к существующим условиям, а заодно о “объясняет” свою антипатию к Эшли не ревностью, а якобы тем, что “люди его породы никому не нужны и не имеют ценности в нашем перевёрнутом мире. Они не заслуживают того, чтобы остаться в живых, потому что не борются и не умеют бороться.”
— Скарлетт умела и бороться и приспосабливаться. И она доказала это, но тем не менее не заслужила похвалы Ретта. Что он вообще от неё хотел?..
— Да чтоб вела себя поскромнее, чтоб не была такой яркой, вызывающей бунтаркой, совершившей чуть ли не революционный переворот в своём городке — шуточное ли дело: женщина преуспевает в бизнесе, да так, что другим за ней не угнаться!
Жесточайшее столкновение в этой диаде — это столкновение таланта и посредственности. Яркий, неординарный Дон и вполне ординарный Габен, предпочитающий скорее “подрезать крылья” другим, чем самому прыгать выше головы. Ведь аспект интуиции возможностей у Габена — это “точка абсолютной слабости”…
— …которую, как известно мы без стеснения выставляем на показ…
— Вот и Ретт не стеснялся своих промахов (он даже бравировал своими афёрами и спекуляциями), но это не мешало ему сбивать гонор со Скарлетт, обзывая её “мерзавкой”, “дурочкой”, “человеком без совести и чести”, “подлой и мелкой душонкой”; не мешало критиковать её “страсть к стяжательству”, осуждать её демонстративный прагматизм.
— Хотя Скарлетт была всего лишь талантливым предпринимателем, что для женщины не так уж мало…
— Но к сожалению, талант и неординарность Скарлетт мало кого сделали счастливым. И это уже проблема Донов: их выдающуюся одарённость бывает трудно “ переварить” окружающим (это их вечное “горе от ума”). В дуальных отношениях эта проблема частично решается: Дюма может и деликатно приглушить “проблематичную” экстраординарность Дона, и приспособить её к повседневной жизни, (чтоб не выпячивал её попусту, а деньги на этом зарабатывал). Габен эту сверходарённость может и передавить (опять же из мелочных амбиций, из конкуренции и соперничества), но при этом собственную заурядность Габен будет выпячивать — он тоже не лыком шит!
В полудуальных отношениях партнёры всегда хотят что — то доказать друг другу (именно поэтому они и летят как мотыльки на огонь, натыкаясь на одни и теже препятствия, которые они сами же друг другу и расставляют). Потому не желают признавать доказательств друг друга, что бывают слишком одержимы желанием перекрыть все доказательства партнёра.
Полудуалы буквально из кожи вон лезут, чтобы помериться силами друг с другом, потому что уважают друг друга за то, что уважают и ценят в себе. Именно это их очевидное сходство и побуждает их к конкурентной борьбе. Каждому из них необходимо вырваться вперёд и доказать своё превосходство. Но именно в попытке превзойти друг друга они и делают тот самый “качественный скачок”, который и помогает им выйти на более высокий уровень, даёт им необходимую тонизирующую “рабочую подстройку”, заставляющую их работать в более напряжённом режиме.
Коммерческие успехи Скарлетт, безусловно, уязвляли Ретта, поэтому он ей и плёл всякую ахинею о месте женщины в семье, но он и сам был крупным предпринимателем, ценил в ней её деловые качества, и мог одобрительно отзываться о них: “ Ваша стойкость, Скарлетт, вызывает во мне глубокое и бескорыстное восхищение… На вас лежит Тара. Уже одного этого бремени хватило бы для мужчины. Прибавьте сюда больного отца. А он уже никогда не сумеет вам помочь. Потом ваши сёстры и негры. И теперь вы ещё взвалили себе на плечи мужа… Слишком большие легли на вас тяготы…”
Яркая неординарность Скарлетт и настораживала, и восхищала Ретта, (частичная суггестия аспектом интуиции возможностей (+), вызывала и уважение, и недоверие одновременно. Слишком уж экстравагантными были многие её предприятия. (Она первая додумалась экслуатировать труд каторжников на лесопилке, чем и вызвала возмущение общественности). А каких переживаний ему стоила её смелость и бесшабашность! (То что она вопреки его предостережениям разъезжала “сама по себе всяким неграм на приманку”). Ретт уважал в ней её оригинальность и умение быть “непохожей на других”, (то, что все в ней как раз осуждали). Но ему нехватало в ней осторожности и предусмотрительности Гексли — умения со всеми ладить, сглаживать конфликты. Ведь, по сути, он этим и занимался — все её ссоры улаживал, все её ошибки исправлял, хотя уследить за всеми её выходками ему было трудно.
— Поэтому он и считал её легкомысленной, взбалмошной особой, непредсказуемой, способной доставлять одни только неприятности…
— И отвечал ей своей “неппредсказуемостью”, своим “интуитивным террором”: покидал её именно тогда, когда он ей был всего нужнее, возвращался, когда его менее всего ждали. Держал её в полном неведенье, мучил неизвестностью, водил дружбу с Красоткой Уотлинг, давал повод для сплетен и пересудов, что было особенно мучительно для Скарлетт…
— К этому его побуждали и ревность к Эшли, и подозрение в её неверности…
— Потому он и вымещает обиду на Скарлетт, старается любыми средствами сломить её, передавить. Поступает жестоко и деспотично, бывает с ней груб и беспредельно циничен, разлучает с дочкой, оскорбляет её чувства, осыпает упрёками: “кошка — и то лучшая мать, чем вы”. И никаких возражений в свой адрес не принимает, (тем более, что в неэтичной интерпретации Скарлетт они заставляют его терять самообладание: “Будь вы мужчиной я бы свернул вам за это шею. Сейчас же могу лишь сказать вам — заткните свой чёртов рот.” ).
— Но Дону нельзя говорить этого!..
— Разумеется, нельзя! Это слишком опасно — ни один из представителей этого социотипа (равно как и всей первой квадры) не позволит, заткнуть себе рот, но при очень сильном подавлении это возможно). И это как раз то, что происходит между Скарлетт и Реттом: напрямую она может перед ним и спасовать, прямое сопротивление её выматывает, и в этом она уже убедилась. Но уступая ему по сенсорике, она чаще выигрывала по интуиции — всегда находила способ поступать по — своему, хотя и здесь он тоже пытался её “обставить”.
— По любому поводу поводу у них возникали ссоры…
— Сказывалась и несостыковка квадровых ценностей, и несовпадение оценок происходящих событий.
Ещё при первой же их встрече, (перед началом войны) пылкое воодушевление Скарлетт разбилось о холодный прагматизм и циничные высказывания Ретта: “Янки знают, что Конфедерация рано или поздно будет стёрта с лица земли, так почему бы им пока что не заработать себе на хлеб?”
Аспект этики эмоций не является доминирующим в четвёртой квадре, (чего не скажешь о первой), поэтому Ретт и не разделял её возвышенного патриотизма (он не так идеологичен) и этим вызвал у неё состояние “бессильной ярости”, к которому “примешивался непонятный ей самой осадок разочарования — разочарования как у обиженного ребёнка, чьи детские мечты разлетелись в прах. Как смеет он так отзываться о тех, кто помогает прорвать блокаду! И как посмел он сказать, что Конфедерацию сотрут с лица земли! Его следует расстрелять, расстрелять как изменника!”
— Ох уж эти неукротимые, типично доновские эмоции: “расстрелять”, “сжечь”, “уничтожить” из-за представители этого типа часто производят впечатление людей вспыльчивых и жестоких.
— Аспект этики эмоций проблематичен для них обоих. Ведь это взаимодействие их слабых и инертных функций (канал 4 — 6, уровней СУПЕРЭГО — СУПЕРИД). Дону, как мы уже знаем, необходимы ярко выраженные, “творческие” эмоции Дюма. Без этого он не в состоянии ориентироваться в своих взаимоотношениях с партнёром. О чувствах Ретта Скарлетт всегда узнавала только с чужих слов (когда кто — либо из её окружения говорил ей об этом). И эта информация её частично воодушевляла, активизировала, заставляла по — иному взглянуть на взаимоотношения с Реттом.
Но и эта эмоциональная восторженность всякий раз угасала как только Скарлетт сталкивалась с “эмоциональной недостаточностью” Ретта, с его непробиваемой невозмутимостью, которая тут же её разочаровывала и ставила полученную информацию под сомнение. Ретт её эмоционально расхолаживал. Достоточно было одного его взгляда, чтобы остановить её порыв. (“Она потянула в сторону створки, стараясь удержаться, чтобы не броситься к нему. Но когда он посмотрел на неё, что — то в его взгляде остановило её и слова замерли у неё на губах.”)
Своими “масками” — невозмутимыми и ироничными , он “регулировал” поток её эмоций, регулировал дистанцию. Для него это была обычная “притирка” к партнёру, (хотя и небезболезненная от переизбытка её эмоций он спасался бегством). Ретт ушёл от неё именно тогда, когда она охладела к Эшли и весь свой душевный пыл попыталась направить на него.
— Тут-то он и сообщил, что его любовь к ней “износилась”.
— Причём, сообщил в очень жестокой, издевательской форме, в своей обычной снисходительной манере: “Не принимайте решительного вида, вы пугаете меня. Я вижу вы намерены перенести на меня ваши бурные чувства к Эшли. Я страшусь за свою свободу и душевный покой.”
— Вот они его жизненные ценности — свобода и душевный покой… Но ведь этим он сам натравливаяет на себя Скарлет, представляясь для неё ещё более соблазнительной, ускользающей приманкой…
— А это только говорит о том, что игра продолжается. (Закончился только очередной её раунд). Ретт сам не оставит Скарлетт в покое, хоть и объявляет ей, что покидает её. Ведь он тут же обещает к ней часто приезжать. (“Насколько я понимаю, вы не хотите разводиться и даже жить отдельно? Ну, в таком случае я буду часто приезжать, чтобы не давать повода для сплетен.”)
— Значит у них всё будет хорошо? — радуется развязке Читатель. — И они не расстанутся в этой книге? Не нужно было писать продолжение со счастливым концом?
— Какой бы ни был конец у этой истории, сути отношений это не меняет. Партнёры будут сходиться и расходиться, мириться и ссориться, наталкиваясь на всё те же препятствия.
А книга заканчивается именно так, как и должно было быть в жизни: каждый ищет оптимальную для себя дистанцию. Каждый видит себя на новом рубеже и намечает для себя новые цели. Каждый оглядывается на своё прошлое и думает о своём будущем, переоценивает свои прежние дела и пересматривает прежние отношения. Каждый из них хочет и может быть самодостаточным и каждому необходимо подумать в чём он будет черпать силы для этой самодостаточности.
В этот трудный для них момент они обращаются к своим истокам, находят источних силы в своих корнях: “…хватит мне бродить по миру, Скарлетт. Мне сорок пять лет, и в этом возрасте человек начинает ценить то, что он так легко отбрасывает в юности: свой клан, свою семью, свою честь и безопасность, корни, уходящие глубоко…”
К такому же решению приходит и Скарлетт: “Однажды она уже возвращалась в Тару, гонимая страхом, познав поражение, и вышла из приютивших её стен сильной, вооружённой для победы. Однажды так было — господи, хоть бы так случилось ещё раз!”
— Каждому из них нужно восстановить силы и залечить свои раны, а потом они снова потянутся друг к другу. Всё самое трудное у них ещё впереди…
