Гипотеза лингвистической относительности (гипотеза Сепира-Уорфа) — концепция, согласно которой восприятие, мышление и познание детерминировано структурами языка.
Философские корни Г. л. о. можно найти еще в "Критике чистого разума" И. Канта (понятие об априорных категориях человеческого сознания). В лингвистике истоки постановки вопроса о связи языка и общественного сознания восходят к трудам В.
Гумбольдта, связующего "особенности духа и строения языка какого-либо народа", к неогумбольдтианцам, развивавшим идею о "внутренней форме" каждого национального языка, определяющей специфику видения мира и мировоззрения каждого народа. Многочисленные исследования классификационных систем языка ("имен родства", терминов восприятия цветов, вкусовых ощущений, названий животного и растительного мира и т. п.) показали определенные различия в категоризации, присущие различным языковым культурам, неполное совпадение семантических полей сходной лексики различных национальных языков.
Г. л. о. разработана в 1930-х гг. в американской этнолингвистике. Изучая язык и культуру североамериканских индейцев, Э. Сепир пришел к выводу, что языковые навыки и нормы бессознательно определяют образы мира, присущие носителям того или иного языка: "Мы видим, слышим и воспринимаем так или иначе те или другие явления главным образом благодаря тому, что языковые нормы нашего общества предполагают данную форму выражения". Мир различных культур, по мнению Сепира, — это различные миры, а не один мир, по-разному обозначенный словесными ярлыками, поэтому каждый язык задает свое видение мира, и различие между картинами тем больше, чем дальше отстоят языки друг от друга.
Б.Л. Уорф развил и конкретизировал положения своего учителя Сепира, а также ввел сам термин "Г. л. о.".
Разбирая особенности языка индейцев хопи и нутка, Уорф показал влияние грамматического строя языка на процессы категоризации. Так, например, для европейских языков характерно деление слов на существительные и глаголы. В языке нутка оно отсутствует, и предметы описываются через формы действия с ними.
На русском языке говорят "молния блеснула", тогда как на языке хопи событие выражается одним глаголом "сверкнуло", и существует классификация событий, исходя из их длительности. Слова "молния", "волна", "пламя" в языке хопи являются глаголами в отличие от слов "облако", "буря", выражаемых как более длительные существительные. Грамматический строй языка навязывает, по Уорфу, способ членения и описания мира.
Общая направленность Г. л. о., состоящая в выделении активной, формирующей роли языка в познавательных процессах, не вызывает возражения у большинства психологов и лингвистов. Значения как единицы общественного сознания, кристаллизующие совокупный общественный опыт (А.Н.
Леонтьев), являются культурно-историческими образованиями. Очевидно опосредующее влияние языковых значений на процессы категоризации в мышлении, восприятии, памяти, внимании и т. д.
Обсуждение Г. л. о. лингвистами, психологами и философами позволило поставить ряд новых вопросов. Так, в познавательных процессах участвуют не только языковые значения, но и значения, данные в форме перцептивных символов, эталонов; значения могут выражаться в форме символического действия, поведения — означает ли отсутствие в языке слов для выражения ряда понятий невозможность презентации их в сознании?
Поскольку наряду с разговорным языком существуют языки науки, использующие формулы, схемы, чертежи, — то не снимают ли они специфику членения, вызванную национальными особенностями языка? Является ли представленность в грамматическом строе национального языка некоторых семантических признаков, например категории рода для русских существительных неодушевленных предметов, их отражением в сознании и мышлении современного пользователя языка? Дискуссии по этим и другим вопросам продолжаются. В целом Г. л. о. послужила методологическим толчком в осмыслении взаимосвязи языка и познания, языка и мышления и в настоящее время является скорее обозначением целой области исследований, чем конкретным, однозначным решением проблемы.
В.Ф. Петренко
