РОТХАКЕР (Rothacker) Эрих (1888—1965) — немецкий философ, культуролог и культур-социолог, один из основоположников (наряду с М.Ландманом) версии философской антропологии как культурной антропологии. В 1920-е работал в подходе немецкой исторической школы К
.Лампрехта. В 1930-е попал в круг идей Шелера, что предопределило его поворот к философской антропологии. Переинтерпретировал ряд семиотических и кибернетических идей немецкого биолога Я. фон Икскюля. Оппонировал биоантропологической версии философской антропологии (особенно Гелену).
Ученик Дильтея, у которого наследовал концепцию «наук о духе» и идею исторической обусловленности познания. Являлся издателем его теоретического наследия. Многие разработки Р. близки духу последней работы Кассирера «Что такое человек? Опыт философии человеческой природы» (1944) и концепции «герменевтической логики» Х.Липпса. В поздних работах Р. переинтерпретировал концепцию «жизненного мира» Гуссерля. Значительную часть жизни Р. проработал в Боннском университете, где занял в 1929 должность профессора.
>Основные работы: «Логика и система наук о духе» (1927), «Философия истории» (1934), «Слои личности» (1938, программный труд), «Военное значение философии» (1944), «Проблемы культурной антропологии» (1948), «Человек и история» (1950), «Философская антропология» (1956), «К генеалогии человеческого сознания» (1966) и др. В своих теоретико-методологических установках Р. исходил из необходимости: 1) преодолеть односторонность как эмпиризма (сведение к обьекту), так и априоризма (неспособность связать свой дискурс с опытом и историей) в подходе к человеку; 2) сместить акцент в анализе проблематики человека с его негативных определений (линия Гелена с ее тезисом о принципиальной биологической «недостаточности» человека как животного) на позитивные. В единстве своей предметности и духовной субъективности человек может быть понят только как целостность и конкретность, задающие «содержательность» любым дискурсом философской антропологии.
Он всегда погружен в определенную жизненную ситуацию с соответствующим горизонтом мировосприятия (переживаний), исходя из которого и строится его деятельностная активность. Люди всегда принадлежат определенным обществам, образующим их специфическую среду, и самореализуются во вполне конретных культурах (этнических и языковых с их неповторимыми традициями и установками). Культура задает «жизненные стили» как формы самовыражения индивида.
В них человек «ведет себя» и относится к «самому себе», в них он постоянно «переводит себя», объективируя «свое внутреннее».
Тем самым он реализуется как творческая историческая личность, конструирующая «свои миры». В стилистике человеческого поведения ничего изначально природно не задано, она постоянно формируется и поддерживается деятельностным усилием, выражает то, что человек сам из себя делает (в этом ключе Р. исследует такие формы специфически-человеческого выражения, как стыд, смущение, замешательство и т.д.). И тем не менее, человеческое начало двойственно — оно и дано, и задано, что изначально делает его «подлинность» (аутентичность, идентичность) проблемой.
Индивид всегда оказывается «между» (подлинным и неподлинным, истинным и неистинным).
Он застает созданное до себя как «данность» (как уже оформленный «материал») и имеет свой проект, подлежащий реализации как «заданность» («человек живет в мире феноменов, которые он высветил прожектором своих жизненных интересов и выделил из загадочной действительности»). Тем самым Р. накладывает ограничения на тезис об «открытости человека миру», ведь индивиду доступно лишь то, что «высветлено» (т.е. лишь определенные по отношению к конкретным ситуациям жизни «аспекты мира»). Как целостность и конкретность (бытия и сознания, практики и переживания) человек сложно организован, содержит в себе три «слоя»: 1) вегетативной и животной жизни; 2) определяемого влечениями и чувствами «Оно»; 3) мыслящего и самопознающего «Я», — подчиняющихся только им имманентным закономерностям.
Конституирующим же собственно человеческое выступает «третий слой», открывающий (точнее — приоткрывающий) человека миру, требующий его самовыражения в культуре (как ответе на вызов природы). Здесь Р. следует идее Плеснера о позициональном дистанцировании человека по отношению к миру и к самому себе как условии раскрытия его «человечности», но максимально «стягивает» ее на тематизмы культурного бытия, бытия культурой (в стилистиках культуры). Личность (во взаимодействии с другими) сама формирует свои «духовные ландшафты» (которые всегда «скрыто» антропоморфны как результат избирательного отношения к миру), конституирует собственные «практики жизни» как совместный с другими (внутри целостных общностей людей) «тотальный» ответ на ситуацию, в которую она заброшена волею судьбы и обстоятельств. «Система» же культуры включает в себя пять относительно автономных «подсистем»: язык, хозяйство, искусство, религию, сферы государства и права.
Акцентируя какую-либо из них или конфигурируя их индивидуальные сочетания, человек и задает стилистику собственной жизни как обнаруживающую структуры его бытия (т.е. жизненного мира как искусственной среды и жизненного пространства различения своих различий-отличий). «Я»-сознание, соотносясь с «Мы»-сознанием, объективирует себя в культуре прежде всего посредством языка.
Да и весь жизненный мир человека есть то, что им интерпретировано и истолковано («лишь с появлением мореходства появляются бухты»). По Р., «с каждым вполне понятным словом мир изменяется… Сказанное тотчас же включается в мир, уже существующий». Человек, будучи существом творческим (и в этом отношении даже «демоническим»), есть «не пучок, не сумма, не нагромождение извне данных ощущений, но субъект, центр и исходный пункт активности», пункт активности «как свободы и нравственной силы».
И в этом своем модусе он всегда есть «тайна», разгадать которую и призвана философская антропология. Последняя же по определению всегда должна быть культурной антропологией — Kulturanthropologie (Р. автор этого термина в немецкоговорящей традиции), которую следует отличать от эмпирически и этнологически ориентированной британо-американской cultural anthropology. Исходные установки Kulturanthropologie вытекают из ее принципов: 1) предметности (конституирования предмета в сознании), 2) личности (как исходной точки дискурса), 3) значимости артикуляции только экзистенциально-ценного — и нацелены на исследование культурно-практических структур исторического сознания (переживаемого жизненного мира). Культур-антропология, согласно Р., призвана стать: 1) общеметодологической рефлексией для «наук о культуре», 2) средством выработки обобщенной точки зрения, позволяющей совмещать в себе разнонаправленные культурные перспективы.
В.Л. Абушенко
