Советский сенокос или смычка города и деревни- 3
Убить, конечно, нас не убили, но гоняли так, что мы сдали все нормы ГТО.
Потом, когда всё успокоилось, мы узнали, как прошёл эротический марш нашей команды…
Описывать одно и то же у меня не хватит сил. Но, судя по внешнему виду бойцов, они хлебнули не меньше нашего…
Время шло. Никто нас менять не собирался. Мы приуныли по-чёрнму…
Вдруг, Лиза, читая оставленные нам местными газеты, вскричал! – Всё, пиздец, едем домой!
Всё вкратце выглядело так:
— Все желающие поступить, в высшие учебные заведения, освобождаются от всех видов трудовой повинности…
Мы резко решили поступать.
И вот, решительный отряд из трёх человек — Лиза, Корзина и я, начал сборы…
В пистоне комбинезона лежала «заначка» — 25 рублей. Под палаткой нашли, чудом, уцелевшую банку китайской, свиной тушёнки «Великая стена», правда банка пролежала месяц на жаре и немного вздулась, решили взять с собой.
Приунывшие остатки нашего отряда, помогали нам, чем могли. Скинулись сигаретами, Саня Тюрьма заварил на дорожку «чифиря». Почаёвничав на дорожку, мы под завистливые взгляды наших собратьев двинулись в дорогу.
Домой!!!
До деревни первые двенадцать километров прошли незаметно, погода стояла чудная, листва только начала желтеть, воздух был прозрачен как горный хрусталь, ароматы тайги щекотали ноздри. В деревне зашли в контору, попрощались с председателем, позвонили в Иркутск на работу, объявили о нашем решении. Там не возражали…
До следующего населённого пункта путь был неблизкий.
Вошли в деревню уставшие и голодные. Я сразу сказал, что заначка, в виде «четвертака» будет нам нужна для покупки билетов до Иркутска, а посему — еду будем добывать без денег. Легко сказать. В магазине выпросили с трудом, булку хлеба. В колодце набрали воды. Поели.
Долго смотрели на банку с тушёнкой, но у нас с Корзиной благоразумие взяло верх, а Лиза, убедив себя, что тушёнка нормальная, вскрыл банку и мгновенно сожрал её в одну харю. Результат не заставил себя долго ждать…
Через пару километров у Лизы вдруг вытянулось лицо, и он стремглав бросился в кусты.
По надрывным стонам и эротическому кряхтению мы поняли, что поступили правильно, переборов чувство голода.
Но, голод не тётка. Прийдя в следующий населённый пункт стали думать, как нам разжиться едой. Решили, что ни будь поменять. В рюкзаках не было ничего достойного внимания сельских жителей. Тут я поймал невинный взгляд добрых, еврейских глаз Лизы на своём левом запястье, на котором поблёскивал хромом и хрустальным стеклом «Ориент», модели «фреза» и с которым я совершенно не собирался расставаться. В то время он стоил как сбитый «Боинг» — 350 рублей, при средней зарплате 120-150.
У Корзины часов не было отродясь. А на руке Лизы я заметил белый след от часов. Спросил – а где твои? Лиза начал что-то вдохновенно врать, про то, что они у него сломались. Я протянул руку.
— Давай посмотрим!
Лиза выудил из кармана свои часы – «Сейко» модели №5, причём достаточно потрёпанные временем. ( «Часы потрёпанные временем…» Ни хрена я выдал!)
Глянув на циферблат, заметил, что секундная стрелка весело бежит по циферблату. Лиза нисколько не смутясь ответил:
— А они останавливаются!
Этот еврейский ход у Лизы не проканал. Чтобы не было обидно, решили бросить монетку. Мне повезло.
Пошли по дворам:
— Купите японские часы, почти новые!!! Или на еду поменяем. Мы абитуриенты, поступать едем!
В седьмом по счёту дворе нас радушно встретила маленькая, сухонькая старушка. Мы рассказали о своих злоключениях.
Бабулька заохала, запричитала:
— Ох ты, меченьки! Да что ж такое деется! Чай не война, людЯм голодными ходить…
Вскоре мы сидели за тяжёлым деревянным столом и уписывали за обе щёки пирожки с черемшой, макая их в деревенскую сметану. Бабулька жила одна и была рада нежданным гостям. Накормив нас от пуза, пересказала все немудрёные деревенские новости. Собрала нам с собой нехитрой снеди, сала кусочек, шаньги свежие, огурчиков с огорода, редиски, луку. Часы брать наотрез отказалась…
Мы шли сытые и довольные, рассуждая, что есть ещё добрые люди на белом свете.
Тут нам окончательно попёрло, нас подобрал грузовик идущий как раз до Жигалово, откуда и уходили автобусы на Иркутск.
Пыльный и заплёванный семечками автовокзал, после тайги показался нам «Шереметьево-2». Новые лица. Машины. Женщины!!!
В кассе выяснилось, что нам не хватает на билеты двенадцать рублей! Автобус, раздолбанный «ПАЗик», уже готовился к отправке…
Тут я вспомнил про проигранные Лизой часы. За часы мы выручили 30 рублей. Так, что хватило и на сигареты. Завалившись на заднее сиденье, мы тут же провалились в глубокий, летаргический сон.
Открыв глаза, увидели, что едем по пригороду Иркутска.
Сама мысль о том, что нашей компании придётся расстаться, была дикой. Так как я жил один в двухкомнатной квартире, решили ехать ко мне.
Открыв дверь, мы ввалились в НАСТОЯЩИЙ ДОМ!!!
Я тут же сбегал к соседу Вовке, выгреб у него всю наличность и отправил его же в магазин за выпивкой, чтобы достойно встретить наше возвращение.
Открыв горячую воду в ванной, я в полной мере ощутил, что такое – блага цивилизации!
Через полчаса у нас был накрыт шикарный стол. Из колонок катушечного магнитофона «Тембр – 2м» звучал Гулько и Токарев. На столе задорно поблёскивали бутылки со спиртным. Я судорожно крутил диск телефона, обзванивая своих дежурных девочек. Праздник должен быть полным!
Три дня продолжался наш пир. Я не знаю, откуда брались деньги, девки и еда? Мы вкусили всего по полной!
На четвёртый день, лёжа в кровати с молодой лялькой, упёршейся своим тугим третьим размером мне в бок, я сказал:
— Пацаны, а когда ни будь, я напишу про наш сенокос…
…Прошло двадцать четыре года. Гена Ус умер от водки, Корзина спился, но, кажется, ещё жив. Лиза умер страшной смертью. Как то, по своей любвеобильности, занырнул в постель к замужней бабце, а тут, как в анекдоте — муж вернулся не вовремя. Концовка, правда, была не анекдотическая, муж взял ружьё и отстрелил Лизе яйца сначала, потом добил в голову…
А на мою долю выпало всё это описать…
